По действующим во всем мире правилам, донор и реципиент могут узнать друг о друге лишь спустя время, когда врачи уверены, что трансплантация прошла успешно, болезнь отступила или, по крайней мере, отступает. Это дается из этических соображений. К сожалению, бывают случаи, когда пересадка костного мозга не помогает. Донору может быть очень тяжело узнать об этом, а тем более о смерти реципиента. А больному человеку не всегда просто познакомиться со своим спасителем — сказываются тяжелые воспоминания о болезни, страх, да и физически далеко не сразу зачастую появляется возможность радостно общаться и знакомиться.

Так было и у Светланы.

«В первый год после пересадки меня мучали боли в теле, проблемы с глазами, кожей, желудком и душное чувство неоплаченного долга перед врачами, семьей, близким кругом и незнакомыми жертвователями. Это было общее тягостное недомогание человека, который выжил и ищет себя в новой жизни, подобие афганского синдрома. Я работала из дома, часто ходила к врачам, редко виделась с друзьями и сильно грустила от того, что такая моя жизнь совсем не похожа на жизнь победителя и благодарного пациента. С тем же настроением я прожила второй год после пересадки. В период контрольного обследования на два года я часто слышала вопросы: "А ты будешь знакомиться со своим донором? Два года прошло, срок обязательной анонимности закончился, вы можете связаться!" И отвечала, что не хочу, мне не нужно это, я боюсь, пусть, пожалуйста, моя донор обо мне забудет. Не до конца понимая, чего именно боюсь, я была уверена, что не хочу знакомиться со своей спасительницей».

Тем временем Дебра не могла дождаться, когда же сможет хотя бы попросить о знакомстве с реципиентом.

«Я дождалась, когда прошел год после пересадки, и сразу же обратилась в регистр, чтобы чтобы узнать, какая она — "моя девочка". И вдруг мне сказали, что по российским правилам ждать нужно не год, а два. Мне стало очень грустно. Мне не терпелось узнать ее, жива ли она, как она себя чувствует, помогла ли я ей. Вся моя семья надеялась и молилась за ее выздоровление.

Выждав еще год, я снова решила отправить письмо в Be the Match с запросом о получении обновлений о реципиенте».

Это письмо ушло в российский регистр доноров, а оттуда Свете.

«Светлана, ваш донор хотел бы раскрыть свои личные данные. Если вы также согласны общаться напрямую, заполните форму раскрытия», — получила Светлана на e-mail.

«Я закрыла письмо, открыла снова и перечитала, — продолжает петербурженка. — Сначала мне показалось, что написанное меня не касается; донор хочет, а я не хочу, могу просто удалить письмо и ни о чем не думать. Но после того, как я прочитала письмо несколько раз, поняла, наконец, что произошло в моей жизни. Чуть больше двух лет назад незнакомая взрослая женщина, гражданка Соединенных Штатов Америки, добровольно и безвозмездно отдала свои гемопоэтические клетки, чтобы спасти жизнь девочки из России. Не зная ничего обо мне, кроме пола, возраста и страны проживания, она прошла непростую процедуру донорства и два года после этого думала обо мне, чтобы однажды, если все будет хорошо, познакомиться лично. Я почувствовала, наконец, ту благодарность, которой не было во мне предыдущие два года, и вписала в форму раскрытия данных свое имя и электронную почту».

Все это произошло всего за два часа после того, как Дебра отправила свое письмо. И вот ей пришел ответ с российского адреса.

Светлана и Дебра переписываются уже месяц.

«Удивительно и странно общаться с человеком, который в прямом смысле одной крови с тобой — не по группе, не по семейному древу, а по уникальному совпадению генетического кода, — говорит Светлана. — Я искала внешнее сходство, но вместо этого (совсем не похожи!) нашла сходство гораздо более прочное и ценное: обе мы — добрые, впечатлительные, чувствительные, верим в людей и готовы делиться опытом с пользой для других. Из писем Дебры я узнала, что она вступила в донорский регистр в 1996 году, а когда двадцать два года спустя ей позвонили и пригласили стать донором, она создала страницу в Instagram, чтобы рассказать о своем «путешествии», как она называет донацию клеток. Ее история перекликается с моей — я долго болела и лечилась, много писала о своем опыте в социальных сетях и продолжаю это делать. От того, что мы похожи в этом, мне очень хорошо. От того, что она так добра ко мне, неловко. От того, что она есть, радостно.

Так два года спустя после пересадки я по-настоящему приняла ее помощь и отпустила страх и стыд».

«Каждое электронное письмо от Светланы я открывала и плакала от счастья. Я так благодарна за то, что помогла ей получить еще один шанс в жизни. Я так многому у нее учусь, и я надеюсь, что она учится у меня, — пишет Дебра. — Однажды, если это возможно, мы встретимся».